Она всегда была странная, и смотрела всегда странно. А потом вообще перестала смотреть. А я ведь старался, пиво ей приносил. Анекдоты рассказывал, какие за день вычитал. Ну скучно ей со мной, так ей со всеми скучно, главное - я рядом, она же маленькая совсем, лови ее потом во ржи. Над пропастью. А так я успею.
Сидит, бедная. Она последний год каждые две недели так сидит. Куда ей деваться-то, в спальню она не придет, там я. Она приходит поздно ночью, когда я уже сплю. Сворачивается у себя на краю, спинка каменная. Не плачет, нет, это в прошлом. Когда-то давно, лет десять назад, плакала, отвернувшись, а я лежал, как дурак, и не знал, что с этим делать.
Иногда, очень редко, она ночью ко мне прикасается. Обнимает меня за шею во сне, и моя шея не попадает в это ее движение, она натыкается на мой затылок и, не просыпаясь, отдергивает руку и вся шарахается к своему краю. Вот тогда она потом плачет, а я слушаю, как раньше, и опять не понимаю, что с этим делать.
Сидит и смотрит перед собой. Это опять на полночи, я ее график выучил уже. Что он с ней такое делает, что она потом полсуток молчит? На меня наплевать, мне ничего не нужно, но я ведь на работе, я просто не услежу.
Увижу - убью.